Мы ходим по земле и не задумываемся о том, что у нас под ногами. А там порой – сокрытый от глаз «параллельный мир». Подземля…

«Подземля… И есть среди нас те, кто слышит Ее зов. Их мысли, разговоры, планы, мечты – о Ней. В городе они выглядят, как обычные люди, но, попадая в пещеру, они превращаются в спелеологов и могут совершать удивительное». (Малоизвестный пафосный мудрец)

4 апреля 2016 г. во всероссийской спелеорассылке было опубликовано сообщение: «Уважаемые спелеологи! Открыта глубочайшая пещерная система Дальнего Востока, пещера им. Олега Шадрина, она находится в Еврейской Автономной Области на хребте Малый Хинган. Спустя 43 года побит прошлый рекорд глубины…»

Прорыв

…Какие мысли посетят вас, если придется лезть в зияющий на асфальте люк? А если он сплющенный, так что сползаешь буквально на выдохе, отгоняя мысли о том, как выбираться обратно? А над головой несколько тонн камней, заклиненных друг на друге в хаосе давнего обвала. И это не высокооплачиваемая работа, а увлечение, на которое, напротив, тратится куча денег из семейного бюджета. Готова спорить, вы уже несколько раз успели подумать, что спелеологи ненормальные люди. И правильно. Я сама так думаю.

Но когда мой муж сказал: «Езжай, милая, в поход — с ребенком я подстрахую», — лучший подарок на восьмое марта для меня трудно было найти. Только если бы удалось вырваться вместе.

Вообще-то я ехала копать. Долго и нудно, руками загружая в ведра камни и глину, вытягивая их на веревке через блок, оттаскивая и высыпая за загородку. Каторжное удовольствие. Мне нереально, незаслуженно, досадно повезло: именно в этот раз пещера «пошла». После трех месяцев упорной и тяжелой работы сборной команды спелеологов — чужой работы — я попадаю в святая святых, в иной мир, который тысячи лет был полностью изолирован от поверхности. Это все равно что без всякой предварительной подготовки взять и высадиться на Луне.

Мальчишки совершили прорыв, пока мы с девчонками выполняли другое задание. Не забуду, как они, выйдя навстречу, перехватили нас уже в сумерках на подходе к биваку, какими были огромными голубые глазищи Борща: «Ленка, ты сейчас упадешь в обморок!»

Я сперва не поверила. Но Боря продолжал рассказывать, размахивая руками («Там такая тяга, ты не представляешь, невозможно работать – осколки и крошка в лицо летят!»), а рядом стоял Витя Шадрин и сдержанно улыбался. И при этом светился так, что я поняла – правда. Эх, в тот раз не было у меня с собой видеокамеры – эти эмоции, ничем не пойманные, кроме памяти, улетели в небеса и зажгли, наверное, несколько сверхновых.

В этот самый первый раз ребята не смогли пройти далеко – начались вертикальные колодцы, где нужно вешать веревки. А на следующий день, собрав несколько транспортных мешков снаряжения, отправились туда все вместе.

Мы с Оксаной делали карту-топосъемку и не успевали за первопроходцами. Это было мучительно, хотелось бросить приборы и пикетажный журнал и усвистеть туда, где «творится история». Но наша работа важна – без нее не посчитаешь ту самую глубину, которая сейчас владеет умами исследователей, толкает их проникать на грани фола в любую щель, где есть намек на продолжение. С первого же вечера, под гудение газовой горелки, а затем уже в темноте, в сонной тишине после долгих пауз, снова и снова начинались разговоры о том, побьет ли новая пещера рекорд Дальнего Востока, 125 метров? Не может быть. Ну а если?.. Перепад высот над уровнем долины позволяет надеяться! А вот бы там оказалось подземное озеро или река? Ага, жди, ха-ха! Мы смеялись сами над собой, но мечтали, мечтали…

Теперь же мои глаза не знали, на чем остановиться: вот многометровый Белый Водопад, там Белый Будда, здесь целиком Белый зальчик (Борщ тут же сочинил сказку, как Белый Спелеолог спускался с ведром краски, подновить натеки, плёскал на стены туда и сюда, а потом споткнулся и залил пещеру сплошь), сталактиты-макаронины длиной в три десятка сантиметров с мерцающими живыми капельками на остриях...

Колонны-сталагнаты, соединяющие пол и потолок; на стенах бусины, а местами целые виноградные гроздья, кораллиты везде, и под ногами тоже.

Прозрачные гребни, покрытые мельчайшими кристаллическими «ворсинками», древние обломки, сверкающие в лучах фонаря, каменные цветы на своде…

Ко мне подошел Борщ с напряженным выражением лица и вдруг выплюнул на ладонь… зубы! Молочно-белые, обтекаемой формы камушки – так вот ты какой, пещерный жемчуг. «Нашел прямо на тропе. Решил в сторонку отнести, запачкал, теперь они снова чистые!» – Боря любовно выложил жемчуга на камень.

Потом я увидела и другие, разной формы, сухие и в воде.

А Даня нашел настоящее «сердце пещеры»: белое яйцо размером с ноготь, а на нем дракон с распростертыми крыльями.

Несколько дней работы. Что смогли, пролезли, на два раза перемеряли. Витя сделал пару восхождений – тупики. Неужели все? Вечерами, по возвращению в лагерь, Шадрин снова и снова требовал заляпанную глиной тетрадку и калькулятор и принимался пересчитывать глубину пещеры. С прикидками на погрешность вроде подобрались тютелька в тютельку к существующему рекорду. Смеялись, что продолжение по доброй старой традиции найдется перед самым отъездом. Но оно не находилось, и огонь в глазах угасал. Пора выходить и снимать веревки. Пристегиваюсь на подъем, и тут догоняет Шадрин: «Я попробовал отвалить один камень… Кажется, что-то есть. В следующий раз посмотрим». И – успокоение на душе.

Все ждали вердикта Витиной программы для топосъемок. «Как приедем, посчитаешь – сразу напиши». И вот мы дома, отмытые, теряющие в привычной обстановке ощущение реальности всего, что было, сидим у компа. В приватной беседе появляется цифра. 115 м. Только 115.

«Назови меня правильно»

И снова команда в сборе. Невероятным стечением обстоятельств я снова еду в Систему Олега Шадрина. Так поименовали новую пещеру – в память о нашем предшественнике, известном далеко за пределами региона спелеологе. Название предложил его сын, приняли единогласно.

Из тех же участников – на переднем сидении, как всегда рядом с Витей, Оксана… Не могу представить, как эта хрупкая девушка безвыходно, неделями, работает под землей, в глубочайших пещерах мира таская по веревкам и узостям, под ледяными водопадами, грузы наравне с мужиками…

Еще одно украшение команды, инженер и пиротехник — Боря Русанов, Борщ. На его счету своя коллекция новых спелеообъектов, это человек-приключение, и его заразительная увлеченность восхитительна… Походными вечерами я часами «торчу из спальника», растопыривая уши, слушая их рассказы про поиски и раскопы, бегства от паводков и открытия, про других таких же чокнутых людей…

Здравствуй, Хозяин пещеры! Какое счастье, после нас здесь никого не было! Спускаемся по веревкам друг за другом.

И тут сверху слышу: «Крепь осыпалась!» И холодок разливается в груди.

Над нами несколько тонн вручную перевороченного камня в деревянной опалубке, под ним узкий, еле пролезешь, шкурник, через который мы попадаем в основную часть откопанной пещеры. Если шкурник завалит, пока мы внутри, найдут нас нескоро.

Перекрикиваемся, выясняется, что не все фатально. Двое остаются укреплять опоры. А мы уходим на дно, не зная, что увидим на выходе: конус камней из круглого окошка?

Времени не теряем, копаем все, что хоть отдаленно имеет перспективы. Намек на продолжение не оправдывает надежд. Собираемся возвращаться – и Шадрин решает еще разок заглянуть в дыру в страшном глыбовом навале.

Потом, придумывая ему название, мы долго не можем найти точное слово, которое не являлось бы одновременно дурной приметой. Давильня? Фарш? Бррр. Не то. Memento mori! Помни о смерти, надейся на жизнь, будь осторожен!

Конечно же, именно в таком чудном месте обнаруживается уводящий вглубь пролаз. Витя бросает камни – и они до-о-олго летят, прежде чем стукнуть где-то в невидимой объемной гулкости… Мне кажется, что внизу вода. Это было бы верхом мечтаний! Шадрина колбасит от зова неведомого, меня от страха. И – от наслаждения моментом. Чего стоят одни бешеные Витины глаза!

Притащена дополнительная бухта. («Не бери много веревки – спугнешь пещеру!» – говорил Борщ.) Используя остатки снаряжения, Витя перешагивает шаткую глыбу весом три центнера, навешивает перила и по сантиметру запихивает себя в узость, в которой до него не был никто и никогда. Мы ловим каждый звук оттуда, где скрылся первопроходец.

И вдруг – крики, вопли торжества! Когда речь становится членораздельной, мы понимаем, что Шадрин наверху объемного колодца! Да-а… Система Шадрина-отца открывается Шадрину-сыну!

Почему такой восторг: в известных спелеологам карстовых районах Дальнего Востока не часто встречаются подобные объекты. Их можно пересчитать по пальцам. А открыть (в данном случае скорее «отрыть») что-то такое самому – по нашим меркам все равно, что на Западе наткнуться на вторую Воронью-Крубера, самую глубокую пещеру мира. (А ведь недавно наткнулись! И теперь на звание глубочайшей подземной полости на планете претендует пещера Веревкина). Дальневосточный рекорд долгие десятилетия почти на равных делили приморский Соляник (125 м) и сахалинская Каскадная (127 м). И вдруг – что-то сравнимое по глубине, нет, большее! И где – в Еврейской автономной области?! Мы спускались и не верили.

Собрались на промежуточной «полке» – гигантской пробке в колодце. Веревка уходила мимо и вниз, но ее явно не хватало до дна. Витя столкнул еще несколько камней, и – невероятно! – мы все явственно услышали мощный бултых. Вода! Что тут началось! Как только пробка не обвалилась…

Теперь мы были почти уверены в рекорде. Витя порывался дойти до конца веревки и спускаться дальше без нее… Но еще одна бухта ждала снаружи, и решили все-таки оставить спуск на завтра. Тут еще подняться задача.

Сначала мы втроем обнимались, как родные, в единственном крохотном закутке и молились каждый своим богам, пока уходящий вверх Шадрин удачно мазал по нам камнями. Потом, в свою очередь, уже мы пуляли камнями в оставшихся… Затем кряхтели и, с долгими паузами, продвигаясь по миллиметру (вверх — это вам не вниз!), скребли железом в шкурнике. После всего этого завал Мементо Мори пролезали уже спокойно, а в изученной части пещеры шагали, как дома, когда ночью в полусне шлепаешь к холодильнику.

За всем этим буйством впечатлений совсем забыли про крепь. А ребята отработали на пять с плюсом: получилась не крепь, а настоящая крепость! И так всегда. Кто-то с шашкой наголо делает первые шаги в неизведанное, а кто-то прикрывает тылы, и ты должен быть готов к любой работе.

Наступил новый день – там, наверху. А здесь тысячелетняя темнота, бегущая от наших фонарей. Теперь уже все вместе, впятером, поворачиваем поустойчивее и обвязываем ту трехсоткилограммовую глыбу от греха подальше – в случае чего снизу нам ее никогда не поднять. Наращиваем веревку в колодце. Девчонок снова на топосъемку. Теперь я думаю не о том, как пролезть, а о том, куда поставить пикет и как не сильно запачкать глиной тетрадку да не уронить ручку в бездны Земли. А Оксане приходится работать с приборами, которые, к тому же, чувствительны к металлу, которым мы обвешаны, и друг к другу. Витя и Боря уже давно где-то «в неизведанном низу», и остается надеяться, что они в стороне от убийственно грохочущих камней, неловким движением спущенных мною.

Съезжаю ниже полки. Здесь кроме Вити и Бори не бывал до меня ни один человек на Земле. Еду медленно, все-таки торжественный момент. Оксана наверху изнывает от нетерпения. Ведь кроме Вити, Бори и меня…

Приземляюсь на что-то мягкое и скользкое. Это глиняный выступ. Веревки-таки не хватило до дна! Хорошая новость для рекорда, плохая – для нас. Борщ объясняет, что двигаться надо вдоль стены в его сторону. Надежной опоры нет. В моем неярком свете кажется, что проще уже контролируемо спрыгнуть, чем стихийно сорваться, но Боря кричит: «Не вздумай!» Кое-как сползаю к нему. Да-а, отсюда мне видно, что лететь бы мне метров десять, и хорошо, если сразу в воду, а не на каменную осыпь для начала. И снова вопрос вопросов: а как же потом обратно?

А передо мной – озеро! Подземное озеро с водой такой прозрачной, что рискуешь сначала наступить, а потом уже понять, где она начинается. В голубоватой толще высвечивается затопленный провал. Марианская впадина. С другой стороны зала свод спускается почти к самой воде, но кажется, что не смыкается, и хочется туда. Ведь вода может объединять несколько подобных систем, размеры сопки, внутри которой мы бродим, позволяют это предполагать.

Под ногами кости, целое соболиное кладбище. Берег Скелетов. Обшариваем все доступные уголки. Здесь нет натеков, все в глине и камнях. Но есть озеро… В него падают капли со свода, и голубые кольца разбегаются по поверхности, дрожа и пересекаясь…

Уничтожаем следы своего присутствия. Возвращаемся в Хабаровск. Муж, ты не представляешь, что я тебе сейчас расскажу!

На этот раз, думаю, мы все спокойно ждали цифру, которую выдаст топосъемочная программа. Плюс-минус – не так важно. Ясно и так: Система Олега Шадрина на данный момент – самая глубокая пещера Дальнего Востока. И одна из самых красивых. Самая живая из известных людям. Почти нетронутая. Самая уязвимая. И вот это главное. Как сохранить ее? Только ограничив посещение. Другого пути, увы, нет.

Команда спускалась в Систему еще раз. Измерили глубину озера там, где смогли достать. В сумме пещера показала 170 метров перепада высот. Теперь дело за малым. Посмотреть, что там, за Озером.